Секрет материнства без стресса от матери восьми детей

Сегодня Виктория Могильная – мама восьмерых детей, жена священника, общественный деятель и просто счастливая женщина; а когда-то она танцевала в парижской балетной труппе, но при этом чувствовала себя потерявшей жизненные ориентиры. Что значит оставить многообещающую карьеру ради семейного уюта и как это – каждый день быть счастливой тем, что имеешь?

Когда я отвечала согласием на предложение руки и сердца семинаристу, я знала, что у нас будет много детей. На венчании, помню, мы говорили с мужем, что у нас будет семеро детей. Мы хотели, мы мечтали, и это было логическим продолжением нашей любви и взаимоотношений.

Оборачиваясь назад и глядя на 20 лет совместной жизни, вижу, что у нас не было явных стрессовых ситуаций. Все стрессы были связаны с рождением и болезнями детей, и я их уже не помню.

Хотя, рождение третьей дочери был стрессом. Через пару часов после родов мне сказали, что её забирают в реанимацию на переливание крови. У меня первая группа крови, а ребёнок унаследовал третью группу крови, как у мужа, соответственно, во время беременности мой организм его отторгал. Вот тогда это я стояла возле двери реанимации и понимала, что у меня есть только один выход — молиться. Человеческая жизнь настолько хрупкая! Но мы понимаем, что если все волосы на нашей голове сочтены Богом, то только Бог и может в этой ситуации помочь.

Время, когда детки маленькие, вспоминаешь как самое спокойное. А нам тогда казалось: ну когда же эти зубы пролезут?! Но это был не стресс. И школа — это был не стресс. А стресс — это когда ты понимаешь, что рядом с тобой твой любимый человек страдает, а ты ничем не можешь помочь, потому что у него внутренние борения. Это всегда первая несчастная любовь, разочарование, и надо просто дать детям возможность пройти через всё это, иначе личность не сложится.

Подростковый возраст детей — это полная перезагрузка родительских планов, восприятия «как должно быть». Потому что, взрослея, дети уже сами полностью принимают решения. Важно отважиться дать эту свободу, даже если ты понимаешь, что он споткнётся, потому что ты всё равно уже не можешь ничего с этим сделать.

Это время показало мою внутреннюю родительскую несостоятельность, потому что дать свободу для меня оказалось очень непросто. Но это время, когда ты понимаешь, что они — точно такие же дети Божьи, и потому я учусь не вмешиваться в отношения Бога и ребёнка.

Я знаю много балерин мирового масштаба, например, Ульяна Лопаткина, которым вера не мешает профессии. Но, наверное, на момент когда я пришла в церковь, я стала понимать, что всё, чем я руководствовалась до — это была постоянная поддержка собственного тщеславия, гордости. Для того, чтобы быть на первой линии хотя бы кардебалета или в солистках, надо испытывать определённые эмоции, вкладывать много сил, практически круглосуточно постоянно принадлежать профессии.

Возможно, я очень быстро вкусила все прелести от выступлений на известных сценах мира, знакомств с известными танцорами. Тогда в мои 17-18 лет за спиной был Париж, но я постоянно чувствовала внутреннюю неудовлетворённость, тоску. Я очень скучала по дому, моя жизнь напоминала мне грохот несущегося поезда. Добиться первых ролей в театре? Ну и что дальше? В 37 лет я останусь на пенсии. И всё. Все лучшие годы были отданы профессии.

В Париже я зашла в православную церковь и поняла, что здесь можно снять грим, пуанты. И потом, когда я стала читать Священное Писание, там были слова, что любое дело Господь приведёт на суд. И если я всю жизнь потрачу на то, чтобы делать правильные па на сцене, то что же я делаю для своей души? Сейчас, может быть, я бы так не поступила, но на тот момент я искренне поняла, что хочу семью, хочу посвятить свою жизнь именно детям, мужу, но, если правильно относиться к профессии, то это было невозможно.

Как мы познакомились с мужем? Мой будущий супруг встретил в троллейбусе знакомого священника, который спросил его о планах на жизнь. А тот ответил: «Ну вот, вроде надо жениться, а претендентки нет. У вас есть знакомые девушки?»

Духовник сначала воспринял вопрос в штыки, но прошло пару дней, и он сказал: «Да, есть у меня знакомая прихожанка. Давай встретимся, пойдём к ней в гости».

Я помню, как моя мама накрыла стол, а батюшка привёл моего будущего мужа. Мы страшно друг другу не понравились. Я представляла, что семинарист — это обязательно человек в костюме, серьёзный. А я увидела парня атлетического сложения, и, как бы сказали сейчас наши дети, «хипстерского» вида. Он соответственно ожидал увидеть балерину, а я за несколько месяцев до нашей встречи рассталась с профессией и, наконец-то, впервые за двенадцать лет начала кушать и спать. Соответственно, я не была утонченной грацией на пуантах.

После первой встречи мы решили, что не подходим друг к другу. Решили даже не созваниваться. Но потом я пошла в Киево-Печерскую лавру экскурсоводом, и мы стали случайно встречаться на территории. Сначала мы просто улыбались друг другу, потом перекидывались фразами, а через три месяца уже повенчались.

Оказывается, мы оба с мужем, не сговариваясь, молились, чтобы Господь послал именно такого человека, который был бы по душе. Хотя, оставляя балет, я не понимала, что его встречу. Я вообще не знала, что буду женой священника.

Вы можете не поверить, но я вообще не жалею о прошлом. Я ощущаю, что живу полноценной жизнью. Мало того, я с ужасом думаю, что всего этого в моей жизни могло не произойти. Материнство — это, наверное, самое главное, что есть у женщины. Это дар, которому мужчины должны завидовать. Для меня это чудо, а восемь детей — это радость, умноженная на восемь. Конечно, материнство — это всегда взволнованность, тревожность. Сегодня такое время, что мы много говорим о личном комфорте, личном пространстве. Но я думаю, что Евангелие, и вообще Священное Писание — это постоянный вызов нам, чтобы выйти из этой зоны личного комфорта.
Что я могу пожелать молодым семьям?

Прежде всего, без Бога невозможно построить счастливый брак. Я не представляю, как можно всё это вытерпеть, смириться — это постоянна ломка, подавление собственного эгоизма. И когда ты знаешь, ради чего ты это делаешь, то это делать легче. Поэтому, прежде всего, конечно, важны отношения с Богом. Потом — набор элементарных знаний о том, что конфликт — это здорово, это признак того, что мы живые. Но обязательно надо прожить этот конфликт. Только так мы научимся находить общий язык, только так мы поймём, что главное — дружба, а не доказать друг другу кто прав. И если мы говорим о том, что любовь — это глагол действия, то мы с мужем много лет учимся правильно любить. Сегодня мы уже по-другому смотрим на взаимные недостатки, намного стали великодушнее. Да, мы продолжаем ссориться. Но и заново влюбляться — всё это замечательный процесс.

Если говорить о моём личном формате счастья, то, во-первых, вера — главный источник и ресурс, из которого я черпаю силы на материнство. А ещё  нужно оставить свой перфекционизм в стороне и просто позволить себе быть нормальной, обычной, хорошей, иногда заплаканной, иногда уставшей женщиной. Потому что сделать всё идеально и правильно невозможно, и мы начинаем расстраиваться и мучить своих близких внутренней неудовлетворённостью.

Ещё у женщины должна быть отдушина, какое-то любимое дело. В толковом словаре это слово объясняется как «отверстие, куда выходит горячий воздух». Кто-то любит вязать, петь, шить. Но если не всё получается, потому, что дети маленькие, важно помнить — всё проходит, и это не навсегда. Дети вырастут, и обязательно будет время почитать книгу или пойти в кино с мужем. Надо любить эту жизнь и находить приятные моменты, радость, за всё благодарить.

Я уверена, что Аристотель был прав, когда говорил, что счастье на стороне тех, кто всегда доволен. Быть благодарным довольным человеком — это и есть счастье, это и есть возможность близким радоваться рядом с тобой.

Сегодня Виктория Могильная – мама восьмерых детей, жена священника, общественный деятель и просто счастливая женщина; а когда-то она танцевала в парижской балетной труппе, но при этом чувствовала себя потерявшей жизненные ориентиры. Что значит оставить многообещающую карьеру ради семейного уюта и как это – каждый день быть счастливой тем, что имеешь?

Когда я отвечала согласием на предложение руки и сердца семинаристу, я знала, что у нас будет много детей. На венчании, помню, мы говорили с мужем, что у нас будет семеро детей. Мы хотели, мы мечтали, и это было логическим продолжением нашей любви и взаимоотношений.

Оборачиваясь назад и глядя на 20 лет совместной жизни, вижу, что у нас не было явных стрессовых ситуаций. Все стрессы были связаны с рождением и болезнями детей, и я их уже не помню.

Хотя, рождение третьей дочери был стрессом. Через пару часов после родов мне сказали, что её забирают в реанимацию на переливание крови. У меня первая группа крови, а ребёнок унаследовал третью группу крови, как у мужа, соответственно, во время беременности мой организм его отторгал. Вот тогда это я стояла возле двери реанимации и понимала, что у меня есть только один выход — молиться. Человеческая жизнь настолько хрупкая! Но мы понимаем, что если все волосы на нашей голове сочтены Богом, то только Бог и может в этой ситуации помочь.

Время, когда детки маленькие, вспоминаешь как самое спокойное. А нам тогда казалось: ну когда же эти зубы пролезут?! Но это был не стресс. И школа — это был не стресс. А стресс — это когда ты понимаешь, что рядом с тобой твой любимый человек страдает, а ты ничем не можешь помочь, потому что у него внутренние борения. Это всегда первая несчастная любовь, разочарование, и надо просто дать детям возможность пройти через всё это, иначе личность не сложится.

Подростковый возраст детей — это полная перезагрузка родительских планов, восприятия «как должно быть». Потому что, взрослея, дети уже сами полностью принимают решения. Важно отважиться дать эту свободу, даже если ты понимаешь, что он споткнётся, потому что ты всё равно уже не можешь ничего с этим сделать.

Это время показало мою внутреннюю родительскую несостоятельность, потому что дать свободу для меня оказалось очень непросто. Но это время, когда ты понимаешь, что они — точно такие же дети Божьи, и потому я учусь не вмешиваться в отношения Бога и ребёнка.

Я знаю много балерин мирового масштаба, например, Ульяна Лопаткина, которым вера не мешает профессии. Но, наверное, на момент когда я пришла в церковь, я стала понимать, что всё, чем я руководствовалась до — это была постоянная поддержка собственного тщеславия, гордости. Для того, чтобы быть на первой линии хотя бы кардебалета или в солистках, надо испытывать определённые эмоции, вкладывать много сил, практически круглосуточно постоянно принадлежать профессии.

Возможно, я очень быстро вкусила все прелести от выступлений на известных сценах мира, знакомств с известными танцорами. Тогда в мои 17-18 лет за спиной был Париж, но я постоянно чувствовала внутреннюю неудовлетворённость, тоску. Я очень скучала по дому, моя жизнь напоминала мне грохот несущегося поезда. Добиться первых ролей в театре? Ну и что дальше? В 37 лет я останусь на пенсии. И всё. Все лучшие годы были отданы профессии.

В Париже я зашла в православную церковь и поняла, что здесь можно снять грим, пуанты. И потом, когда я стала читать Священное Писание, там были слова, что любое дело Господь приведёт на суд. И если я всю жизнь потрачу на то, чтобы делать правильные па на сцене, то что же я делаю для своей души? Сейчас, может быть, я бы так не поступила, но на тот момент я искренне поняла, что хочу семью, хочу посвятить свою жизнь именно детям, мужу, но, если правильно относиться к профессии, то это было невозможно.

Как мы познакомились с мужем? Мой будущий супруг встретил в троллейбусе знакомого священника, который спросил его о планах на жизнь. А тот ответил: «Ну вот, вроде надо жениться, а претендентки нет. У вас есть знакомые девушки?»

Духовник сначала воспринял вопрос в штыки, но прошло пару дней, и он сказал: «Да, есть у меня знакомая прихожанка. Давай встретимся, пойдём к ней в гости».

Я помню, как моя мама накрыла стол, а батюшка привёл моего будущего мужа. Мы страшно друг другу не понравились. Я представляла, что семинарист — это обязательно человек в костюме, серьёзный. А я увидела парня атлетического сложения, и, как бы сказали сейчас наши дети, «хипстерского» вида. Он соответственно ожидал увидеть балерину, а я за несколько месяцев до нашей встречи рассталась с профессией и, наконец-то, впервые за двенадцать лет начала кушать и спать. Соответственно, я не была утонченной грацией на пуантах.

После первой встречи мы решили, что не подходим друг к другу. Решили даже не созваниваться. Но потом я пошла в Киево-Печерскую лавру экскурсоводом, и мы стали случайно встречаться на территории. Сначала мы просто улыбались друг другу, потом перекидывались фразами, а через три месяца уже повенчались.

Оказывается, мы оба с мужем, не сговариваясь, молились, чтобы Господь послал именно такого человека, который был бы по душе. Хотя, оставляя балет, я не понимала, что его встречу. Я вообще не знала, что буду женой священника.

Вы можете не поверить, но я вообще не жалею о прошлом. Я ощущаю, что живу полноценной жизнью. Мало того, я с ужасом думаю, что всего этого в моей жизни могло не произойти. Материнство — это, наверное, самое главное, что есть у женщины. Это дар, которому мужчины должны завидовать. Для меня это чудо, а восемь детей — это радость, умноженная на восемь. Конечно, материнство — это всегда взволнованность, тревожность. Сегодня такое время, что мы много говорим о личном комфорте, личном пространстве. Но я думаю, что Евангелие, и вообще Священное Писание — это постоянный вызов нам, чтобы выйти из этой зоны личного комфорта.
Что я могу пожелать молодым семьям?

Прежде всего, без Бога невозможно построить счастливый брак. Я не представляю, как можно всё это вытерпеть, смириться — это постоянна ломка, подавление собственного эгоизма. И когда ты знаешь, ради чего ты это делаешь, то это делать легче. Поэтому, прежде всего, конечно, важны отношения с Богом. Потом — набор элементарных знаний о том, что конфликт — это здорово, это признак того, что мы живые. Но обязательно надо прожить этот конфликт. Только так мы научимся находить общий язык, только так мы поймём, что главное — дружба, а не доказать друг другу кто прав. И если мы говорим о том, что любовь — это глагол действия, то мы с мужем много лет учимся правильно любить. Сегодня мы уже по-другому смотрим на взаимные недостатки, намного стали великодушнее. Да, мы продолжаем ссориться. Но и заново влюбляться — всё это замечательный процесс.

Если говорить о моём личном формате счастья, то, во-первых, вера — главный источник и ресурс, из которого я черпаю силы на материнство. А ещё  нужно оставить свой перфекционизм в стороне и просто позволить себе быть нормальной, обычной, хорошей, иногда заплаканной, иногда уставшей женщиной. Потому что сделать всё идеально и правильно невозможно, и мы начинаем расстраиваться и мучить своих близких внутренней неудовлетворённостью.

Ещё у женщины должна быть отдушина, какое-то любимое дело. В толковом словаре это слово объясняется как «отверстие, куда выходит горячий воздух». Кто-то любит вязать, петь, шить. Но если не всё получается, потому, что дети маленькие, важно помнить — всё проходит, и это не навсегда. Дети вырастут, и обязательно будет время почитать книгу или пойти в кино с мужем. Надо любить эту жизнь и находить приятные моменты, радость, за всё благодарить.

Я уверена, что Аристотель был прав, когда говорил, что счастье на стороне тех, кто всегда доволен. Быть благодарным довольным человеком — это и есть счастье, это и есть возможность близким радоваться рядом с тобой.