Наше самое дорогое сокровище

Мы сообщили об этом нашим родственникам. Все радовались вместе с нами. Мы быстро вычислили дату, когда малыш должен был появиться на свет. И наша радость удвоилась, потому что в тот же самый день – только год назад – родился сын моего брата. Вместе с женой брата мы строили планы о будущем наших детей – вдруг у нас тоже будет мальчик? Кто знает?

Прошло несколько дней. Я пошла к врачу на необходимое в моём положении обследование. Но врач лишь посмотрел моё горло, заглянул в ухо и померил температуру, как будто я пришла с гриппом, а не с беременностью… Ни анализа крови, ни УЗИ. Встревоженная, я решила лететь в Польшу, чтобы сделать все необходимые анализы.

На десятой неделе беременности я увидела своего малыша на чёрно-белом экране. Он так живо кувыркался, как будто хотел сказать: «Привет, мамочка! Я здесь, такой маленький, видишь?» Я не могла сдержаться от избытка чувств. Это было удивительное зрелище. Меня сопровождала мама, и, выйдя от врача, мы обе плакали от счастья.

Через две недели приехал муж, и мы вдвоем пошли на УЗИ. На сей раз малыш, уже немного подросший, поприветствовал своего папочку, резво размахивая своими малюсенькими ручками и ножками. Муж был очень растроган и уже тогда ощутил себя папой. В свою очередь, очень важные допплеровские исследования на четырнадцатой неделе беременности не показали никаких отклонений от нормы. Напротив, врач сообщил нам, что сердечко малыша уже правильно сформировано – поделено на четыре части, а мозг, лёгкие, почки – без отклонений. Одним словом, абсолютно здоровенький малыш. Мы спокойно могли отправляться в Англию.

Каждый последующий день был таким же радостным, как и день нашей свадьбы. Мы много говорили о нашем ребёнке, о том, каким он будет, как мы будем его воспитывать и любить. И лишь теперь мы поняли, что наше счастье, в котором мы жили до сих пор, не было таким уж огромным. Только теперь мы могли сказать: «Больше ничего нам для счастья не нужно. Мы любим друг друга и у нас есть здоровый, правильно развивающийся ребёнок, который через несколько месяцев появится на свет».

Подошла к концу двадцатая неделя беременности. Было воскресенье, мы праздновали первую годовщину нашего брака. За обедом мы, разумеется, разговаривали о ребёнке и о том, какого он пола, потому что на следующий день мы должны были идти в роддом на очередное УЗИ, которое покажет пол нашего малыша. Мы спорили об имени и уже не могли дождаться следующего дня, когда увидим на мониторе нашего малыша. Взволнованные и возбуждённые, мы пришли на УЗИ. Очень приятная медсестра разговаривала с нами и рассказывала, что она видит на экране. Мы не могли дождаться, когда она скажет нам, мальчик это или девочка. Вдруг медсестра замолчала. Молчание длилось долго. Наконец, муж не выдержал: «Вы не видите, это мальчик?».

Медсестра буркнула: «Не сейчас». Она попросила, чтобы мы вышли на десять минут прогуляться, потому что ребёнок неудобно повёрнут, и она «не всё видит». Мы вышли из кабинета. Под кабинетом сидело несколько пар. Большинство улыбались, но некоторые выглядели очень расстроенными.

Через десять минут мы вернулись. Перед кабинетом стояло несколько врачей и акушерок. По их жестам и лицам было видно, что они обсуждают какой-то тяжёлый случай. «Это, наверное, о ребёнке той пары, которая сидела под кабинетом», – сочувственно сказала я мужу. И подумала: «Боже, какой это, должно быть, удар для родителей».

Наконец, радостные, мы вошли в кабинет. Медсестра попросила, чтобы я повернулась на правый бок, затем на левый. В комнате царило тягостное молчание. Через несколько минут она попросила, чтобы я оделась, и печально, не глядя мне в глаза, сказала: «Мне трудно говорить вам это, но у вашего малыша есть несколько проблем». Услышав эти слова, я чуть не упала с кресла. Медсестра продолжала: «У ребёнка избыток жидкости в мозге, что означает средней степени гидроцефалию, также неплотно закрываются сердечные клапаны, странно осветлённые кишки, что может свидетельствовать об их недостаточности, а, кроме того, проблемы с почками и деформированные ручки».

На протяжении нескольких минут мне казалось, что я смотрю какой-то фильм, и эта женщина обращается не ко мне. Муж сжал мою руку, чтобы как-то привести меня в чувство, но я продолжала сидеть недвижимо. Я была не в состоянии хоть как-то отреагировать и хотела, чтобы это оцепенение не кончалось. Это известие не доходило до моего сознания на протяжении нескольких минут. Обеспокоенная медсестра говорила что-то о том, как трудно принимать подобные известия, а я как будто продолжала ничего не слышать. Через несколько минут пришла врач, которая повторила всё ещё раз и направила меня на специальное обследование. По дороге домой мы молчали. Мы не могли никак выйти из затянувшейся паузы. Я, несмотря на то, что сидела рядом с мужем, находилась в полной прострации и ничего не чувствовала – абсолютно ничего. Ни боли, ни печали, ни сожаления... Ничего, только пустоту. Только дома до моего сознания дошло, что происходит, и тогда мной овладело чувство, которому нет назва ния. Я рыдала и просто билась головой о стену, крича Богу: «Почему??? Почему мы? Почему наш ребёнок? За что?»... Не было конца моим вопросам и претензиям. Муж старался меня успокоить и вселить в меня надежду. Он считал, что нам необходимо подождать очередного УЗИ, которое будет проводить врач, а не акушерка, и вдобавок на лучшей аппаратуре.

Во мне вновь появилась надежда. Может, это какая-то ошибка? Может, нам досталась какая-то недостаточно опытная акушерка? Ведь несколько недель назад, в Польше, всё выглядело хорошо...

В ту ночь мне хотелось заснуть и не проснуться, но сна не было ни в одном глазу. Меня не покидали мысли о ребёнке, и слова молитвы не сходили с моих уст: «Боже, сделай, чтобы это была ошибка, чтобы наш малыш родился здоровым»... На следующий день мы поехали в больницу. Перед кабинетом нас встретила группа врачей – человек пять. Очень приятный врач объяснил нам, в чём заключается исследование. Он выключил свет и установил ультрасонограф. Мы увидели своего малыша в трёхмерной проекции. Он выглядел таким грустным, недвижимым, и как будто от страха прятал головку в своих маленьких, немного странных ручках.

Врач терпеливо показывал нам каждую часть малюсенького тельца и время от времени тихо вздыхал. По окончании обследования нас пригласили в небольшую комнату, где собрался тот же состав врачей. Увы, печальные известия подтвердились: водянка оказалась не средней, как предполагала акушерка, а тяжёлой степени...

Разговор с врачами не окончился констатацией ужасных фактов. Их обязанностью было донести, что нас ожидает как родителей «такого» ребёнка.

Врачи твердили наперебой: «У вашего малыша столько физических пороков, что трудно сказать, доживёт ли он вообще до родов. А если даже доживёт, то ребёнок будет обречён на череду различных операций. Начиная от операции мозга – внедрение шунтов, что может представлять угрозу непосредственно для его жизни, операции кишечника, вплоть до операции сердца, которая сама по себе невероятно трудна, особенно в случае младенца. Вы должны отдавать себе отчёт, что ребёнок может лишь измучиться и не выжить. Поэтому нашей обязанностью является предложить вам прервать беременность. У вас есть ещё две недели для принятия решения, после этого срока такие операции уже не проводятся».

В конце они сказали, что окончательное решение всё-таки остаётся за нами. Не важно, что мы решим – «прервать беременность», как они это туманно называли (что заключалось в том, чтобы искусственно вызвать роды и не спасать ребёнка, в результате чего он просто задохнётся), или сохранить плод – они будут поддерживать нас и помогать.

Мы были застигнуты врасплох. Дома мы не могли разговаривать на эту тему в течение ещё нескольких дней. Также мы не были готовы сразу же принять решение. Мы не закричали хором: «Мы не станем убивать нашего ребёнка!» – а терпеливо слушали о методе прерывания беременности... Обстоятельства были сильнее нас, и мы не знали, как должны поступить, какое решение принять. В моей голове постоянно вертелся вопрос, имеем ли мы право обрекать своего ребёнка на мучения и боль после рождения. Вдруг ему понадобится множество операций, в резуль тате чего он всё-таки умрёт, и мы всё равно не сможем ему помочь... Имеем ли мы на это право???

Нам хотелось, чтобы кто-то принял это решение за нас. Мы советовались с нашими родственниками, которые неустанно напоминали нам, что Бог дал нам этого ребёнка и только Бог вправе его забрать. Несмотря на это, мы продолжали тянуть с решением... Я занялась поисками информации о водянке головного мозга, роясь по ночам в Интернете. Одна информация давала надежду, другая – выбивала почву из-под ног. Так я продолжала брести в неизвестность...

Был вечер. Завтра утром нам предстояла встреча с врачами, и мне необходимо было огласить им своё решение. Молча мы держались за руки и вдруг одновременно поняли: это наш ребёнок, и он родится, несмотря ни на что! Это был незабываемый момент в нашей жизни. Будто камень с души упал, и радость снова воцарилась в нашем доме. Снова вернулась уверенность – «мы будем родителями». Самое главное – это ребёнок, и теперь необходимо было восполнить упущенное, когда мы пребывали в отчаянии, а он переживал вместе с нами. В тот же вечер мы были вознаграждены... Мы уже легли, когда муж начал разговаривать с нашим малышом и вдруг получил сильный толчок по носу. Впервые наш малыш ощутимо дал нам знать о себе, как будто хотел сказать: «Спасибо!».

С того самого вечера нам стало легче жить. Конечно же, нас не отпускала тревога за жизни нашего малыша, но мы не прекращали молиться о Божьем милосердии.

Только однажды в разговоре с мужем я спросила, почему это произошло с нами. На что он ответил: «Разве мы какие-то особенные, чтобы именно с нами этого не случилось? Такие дети рождаются, с той только разницей, что одни счастливы, потому что у них есть любящие родители, а другие – несчастны, так как от них отказываются». Нашему сыночку повезло обрести любящих родителей.

Наш малыш родился с помощью кесаревого сечения и получил девять пунктов по шкале Апгара. Но это ещё ни о чём не говорило. Мы ждали увидеть его увеличенную голову с обширной водянкой, но когда нам показали спеленатого малыша с маленькой, покрытой волосами головкой и вздёрнутым носиком, мы ощутили облегчение и продолжали просить Бога о милосердии.

Не могу сказать, что наш сын безукоризненно здоров, но после многочисленных исследований оказалось, что нашему ребёнку никогда не потребуется операция мозга, потому что водянкане такая большая , какой казалась на УЗИ; операция сердца также не потребуется, потому что сердечко работает хорошо, а кишечник... Те осветлённые места были околоплодные воды, которые глотал сынок, находясь в моём животе.

Многие угрозы не подтвердились. Правда, из-за водянки наш сынок очень плохо видит, но я глубоко убеждена, что реабилитация и большая любовь способны многое исправить.

Самое главное, что мы не поддались и приняли верное решение в таком трудном вопросе. У нас прекрасный ребёнок, Божий дар, наше самое дорогое сокровище, без которого мы не можем представить своей жизни. Сейчас мы знаем, что у Бога великие замыслы для каждого из нас, но только от нас зависит, реализуются они или нет. Господь даёт нам свободу выбора, но Он также богатый милосердием.

Анна с мужем

Источник : Любите друг друга