Россия: 7 ИСТОРИЙ ПРО АБОРТ

 В России каждый год — больше миллиона абортов. В этой статье несколько историй о сделанных и несделанных абортах.Аборт – тяжкий грех

. В этой статье мы собрали для Вас семь непридуманных историй про аборт. Надеемся, прочитав их, Вы не совершите эту страшную ошибку.

Дочка

Евгений Ройзман

Товарищ мой — серьезный парняга, всего в жизни повидавший. Оставалось ему до конца срока где-то два месяца. Жена приехала на длительную свиданку. Хорошая девка. Восемь лет его ждала. И вот, перед самым концом срока, написала ему, что беременна. А он очень хотел ребенка. Девочку хотел. И обрадовался.

А когда освобождался, его все парни встречали. И жена. И он отвел ее в сторону, и спросил: «Ну как?» А она покачала головой: «Да нет, задержка просто. Показалось». Он расстроился было. Но быстро забыл об этом. Потому что нет на свете сильнее праздника, чем день освобождения.

И вот прошло несколько лет. И он поднимался к себе домой, на пятый этаж, где они жили с женой в маленькой хрущевке. Поднимается он по ступенькам, думает о своем. И вдруг на четвертом этаже чувствует, что его кто-то за мизинец держит. Смотрит, а это маленькая девочка в белом платьишке рядом с ним топает. Маленькая. Идет, пыхтит. Как все детки, ставит сначала одну ногу на ступеньку и приставляет к ней другую. Он удивился и говорит: «Ты кто?!» А она говорит: «Папа, ты что, это же я, твоя дочка».

Он перехватился — маленькая теплая детская ладошка в руке. Наклонился, посмотрел на нее, спрашивает: «Как тебя зовут?» Она покачала головой и говорит: «Никак». А они уже поднялись на пятый этаж. И она остановилась перед дверью.

Он говорит: «Пойдем, зайдем!» А она покачала головой и говорит: «Я к вам не пойду. Вам самим места не хватает». И пошла вниз. А он хотел побежать за ней. Ослаб разом.

Сел на ступеньки, смотрит ей вслед и тронуться не может. И сидел так, пока Ленка не вышла из квартиры. Он сидит и молчит. Она положила руку ему на плечо: «Саня, ты чего?» А он ей вдруг говорит: «Ленка, а ты перед тем, как мне освободиться, аборт сделала». Она помолчала и говорит: «Прости, что не сказала. Уверенности не было. Дрогнула. Какой ребенок? Самим места не хватает…»

Источник: блог Евгения Ройзмана

В синем проеме окна

У меня была девушка, давно, в Германии.

Однажды она поехала из Германии в Грузию, получила грант. И я месяц жил без нее, работал у вьетнамцев, ел их рис, скучал, по субботам ходил в парк, где дети вьетнамцев пускали змея, глядел на змея в небесах.

А потом она вернулась из Грузии. Встретились мы где-то в другом городе, не там, где я подрабатывал. Не помню ничего — помню синий проем открытого окна и как смотрел в глаза. Какой-то был особый вечер, вне понятных эмоций встречи после разлуки. Прозрачная синева воздуха, долгая кровать, шары на спинке. Все вспоминается как на Петрове-водкине, приподвернутым, выставившим плоскости поперек линейной перспективы.

Мы почему-то рассчитали, что сегодня «можно». Так никогда у меня не было – а как будто я отдал себя ей. Что-то такое было, про что только сказки и мифы намекают. Вот там-то и помню ее глаза. Что-то стало вдруг внятно — здесь слова буксуют – и я не сразу смог подавить это непонятное, неприятное в своей силе чувство.

Все наши расчеты полетели с хребта Кавказа. Мы были студенты оба, да и я был малодушен и боялся. Поехали мы, через месяц, когда она с полосочкой в руке вошла — во Франкфурт. Там полузнакомый врач полузнакомых за 600 марок делал аборты. Еще в Голландии можно было сделать, но туда было далеко. Я как раз за месяц денег у вьетнамцев заработал, и ничего не истратил, потому что вьетнамцы бесплатно кормили белым слипшимся рисом. Помню тех шестерых синеватых Клар Вик. Помню, как мы боялись контролеров во франкфуртском метро, но не платили: денег совсем не было, кроме тех синеньких. Что-то было в том подозрении, с каким мы озирались на всех, кто напоминал блюстителей, а напоминали их все.

Хирург оказался молодой, в очках, и пока заполнял бумаги, жаловался, что коллеги третируют его за помощь женщинам, — хотя мы его ни о чем не спрашивали. Ее уложили в кресло. Я, наверное, не должен бы рассказывать. Меня посадили рядом на табуреточку, я то ли ее руку сухую и морщинистую взял, то ли сам за нее схватился. Какой-то прозрачный пылесос подтянули, прозрачный шланг и металлизированный шланг, включили это все. Хирург начал орудовать, подруга моя закричала новым голосом, по шлангу поползло розовое, разделенное пузырями, как в коктейльной трубочке, и я в эти шланги в обморок и упал. Больше нечего и рассказывать, про жизнь после нашатыря.

А через несколько дней мне ночью приснилась девочка. Лет пяти. Она на меня смотрела, с любовью и сожалением, из какого-то серого пространства, где вокруг ничего не было. Я там же, во сне, зарыдал, потому что сразу все понял. Нельзя было не понять.

Позже я этот сон видел еще, но только уже как сон о сне – ее саму я больше не видел.
У подруги моей, слава Богу,  сейчас двое детишек замечательных, и муж не чета мне.

У меня детей нет.

Про аборты я с тех пор – прошло 14 лет — не могу вести дискуссий.

Источник: авторский блог, публикуется с разрешения автора

Ты как хочешь, а я не при чем

Я пишу для тех кто, как и я два года назад, оказался в ситуации тяжелого выбора – делать или не делать аборт. Я не имею никакого морального права читать кому-либо нотации или обвинять тех, кто поддался искушению просто «решить проблему». И я не в коей мере не обращаюсь к тем людям, кто вынужден сделать аборт по медицинским показаниям. Когда я решала для себя этот вопрос (на что обычно бывает пара недель, не больше) и видела такие статьи, они у меня вызывали только возмущение и стандартную реакцию типа «не учите меня жить, лучше помогите материально». Так как материально я помочь всем не могу, остается лишь поделиться своими собственными размышлениями на данную тему.

Ситуация у меня была очень сложная. Отец ребенка (мой жених, так как все произошло уже после официальной помолвки, обмена кольцами в присутствии родственников и предложения руки и сердца, не случайный знакомый «с улицы»!) сразу же занял совершенно независимую позицию типа «хочешь, делай аборт, не хочешь – как хочешь, я тут не причем». У меня хорошая работа, но была опасность ее потерять из-за декрета. Начальница сама бездетная, вполне могла разорвать контракт. Материально кроме себя рассчитывать не на кого. Бытовые условия тоже достаточно тяжкие. Не буду писать слишком подробно, но поверьте на слово – реально пришлось нелегко. Я живу не в России, а в одной из республик бывшего СССР, тут нет ни бесплатной молочной кухни, ни пособий на ребенка, ни мат. помощи для матерей-одиночек.

На одной чаше весов – заманчивая легкость решения проблемы – ничего и не было, жених давал понять, что стоит мне сделать аборт, и мы опять будем вместе, что он пока к этому не готов, а вот годика через два обязательно родим ребенка. Я остаюсь с любимым мужчиной (а как я его любила!), никто ничего не знает, не надо мучиться с проблемами пеленок-распашонок, жизнь прекрасна, куча планов на будущее…

На другой чаше весов – мать-одиночка, комментарии родственников и знакомых, ребенок без отца, финансовые проблемы, неизвестно что будет с работой (а такую хорошую работу по специальности я долго искала)…

И всего-то надо выпить какую-то таблеточку или полчасика полежать под наркозом в клинике. И так все как-то подозрительно сходилось, что казалось, стоит только сделать ЭТО и все проблемы решатся – и любовь, и карьера…

Не знаю, смогу ли я объяснить, что я пережила за эти недели. Думаю, те, кто был в такой же ситуации, поймут меня. Самый большой шок для меня был осознать, что это произошло со мной – с девушкой из интеллигентной благополучной семьи. Я всегда считала, что в такие истории попадают только дети разведенных семей, меняющие направо и налево парней… А я-то причем?

Вообще, это видимо первая мысль, которая приходит в голову, и с которой надо разобраться – почему это случилось. Нет одного общего ответа – у каждого своя история и своя жизнь… Но я могу сказать одно – сделай я аборт, я бы сошла с ума.

В тот момент, сознаюсь, я мало думала о ребенке, мне хотелось сохранить свою любовь. Ребенок был для меня тогда чем-то очень абстрактным, а любовь – влюбленность – была совершенно безумной. Сложно даже объяснить, чем стал для меня этот мужчина в мои 28 лет – он мне казался идеалом мужчины, светом в окошке, спасением от одиночества…

Так почему я все же отказалась от аборта? Да, боялась за свое здоровье, опасалась бесплодия, не хотелось совершать смертный грех – убийство. Но теперь я понимаю – просто Бог спас. Тогда я казалась самой себе и окружающим несчастной жертвой событий, винила во всем жениха… Теперь, спустя два года я вижу, в какой ужасной духовной и душевной ситуации я тогда находилась: просто клубок из ревности, гордости, зависти…. Если бы я в той ситуации еще сделала аборт – скорее всего я бы сейчас была уже в психушке, или покончила бы собой.

Бесконечной милостью Божьей было то, что я смогла сохранить ребенка, но еще большей милостью было, что я увидела сейчас, что творилось тогда в моей душе. Тогда я казалась себе преуспевающей молодой дамой, у которой и на работе, и в семейной жизни полный порядок – смотрите, завидуйте… Но что за этим стояло…

Кстати, что касается внешней устроенности – выражение «Бог даст ребенка – даст и на ребенка» исполнилось на все сто процентов. Начальница спокойно восприняла мой декрет, хотя все время (2 месяца) пришлось работать из дома, и устала я ужасно. Еще пока я была в декрете, мне предложили новую должность, зарплата повысилась в два раза, еще кое-какие заказы обеспечили довольно хороший доход в первый год жизни ребенка.

Смотрю сейчас на ребенка и думаю – как я вообще могла думать об аборте… Даже не верится, что я всерьез рассматривала такую возможность, настолько ирреальным мне сейчас кажется тот мужчина, и настолько богаче сделал мою жизнь ребенок. Мне еще надо пройти длинный путь, чтобы понять и осознать свои ошибки, разобраться со своими душевными «тараканами», но главное что я избежала непоправимой ошибки. Самое важное, что я вынесла из всего этого тяжелого периода, это такая позиция – «главное, знать, что ты поступаешь правильно, а остальное не важно». И вот еще что меня все-таки остановило – я бы ощущала себя предательницей, притом предавшей невинного ребенка. А по сравнению с этим все рассуждения о маленькой зарплате, пособиях и декретах кажутся такими мелочными и недостойными…

Все равно мучает совесть из-за тех мелких и противных мыслишек, которые мне тогда приходили в голову. Подумываю взять ребенка из детдома, чтобы как-то загладить свою вину… И еще надеюсь, что хоть кого-то мое письмо отговорит от роковой непоправимой ошибки… Аборт – не решение проблемы, он только хуже все запутает и выпутываться и разбираться придется годами, и неизвестно, получится ли вообще. Если Вы оказались в такой ситуации – напишите мне, возможно я смогу Вам чем-то помочь…

Удачи!

Агния
agnia17(*)yandex.ru

Буду рожать!

Когда-то давно, будучи студенткой первого курса, я узнала, что беременна от человека, с которым жить не смогла. Отношения наши уже закончились. Я жила одна в коммунальной квартире, работала медсестрой.

Три месяца слез… Но я решилась, родила девочку- Анечку. Ей сейчас 12 лет. Тогда мама с со мной год(!) не разговаривала. Первое время было очень трудно. Сдавала пенициллиновые бутылочки в аптеку, так как детских денег не хватало ни на что. Но люди милые, я с теплотой в сердце вспоминаю то время! Помогали абсолютно чужие люди. Я не только родила и вырастила ребенка, с Божьей помощью я закончила мединститут, вышла замуж, родила еще одну девочку (уже на третьем курсе) Супруг тогда оставил учебу и пошел в охрану. Мама опять была категорически против малыша. Но с Божьей помощью все снова закончилось хорошо.

Мой страх: «что я буду одна делать? Как я со всем справлюсь?» и самое главное — что ждет моего ребенка? — терзали мне душу довольно основательно. Но пока я молчала об этом и никому ничего не говорила, то хотя бы избегала стыда признаться, что рожаю малыша без отца. Так как мои родители развелись, когда мне едва исполнился год, я мечтала о полной и счастливой семье. Но убивать ребенка из-за того что я же не смогла построить нормальную семью?! На это я решиться не могла.

Молчать можно до шести месяцев(что я и делала), а дальше все станет ясно. Мне было очень трудно это принять. Я медик, я знала, нет, я видела как развивается плод. У нас в отделение приносили великолепную книгу о внутриутробном развитии ребенка по дням. С огромными А4 формата фотографиями. Вот он клеточка, вот эмбриончик, а вот он уже сосет пальчик. Маленький, беззащитный. Я еще во время учебы в училище принимала роды на практике по акушерству. Кроме того, со мной одновременно ходила беременная одна доктор из нашего отделения. Ей было 45 лет. В студенческие годы она сделала аборт по медицинским показаниям. И потом долгие годы не могла забеременеть…

Как помогали люди? Как они понимали, что я нуждаюсь в помощи? Честно сказать, я не знаю. Я пережила душевный надлом. Но с того момента, как я приняла эту ситуацию: «Да, я беременна!!! Да я буду рожать, независимо от того, что скажут люди!!!» стало ясно, что делать. Надо готовиться к родам. К приходу малыша в этот мир. И начала я с вязания кофточки. Старательно, с любовью вывязывала я каждую петельку. Молилась я Ксении Блаженной, что бы она помогла мне выстоять и родить ребеночка. Что-то в душе моей перевернулось.   Стало ясно, что только с Божьей помощью можно выстоять. С того времени я подаю нищим милостыньку. Все под Богом ходим.

Только после этого, я поехала к родителям. Срок уже близился к пяти месяцам. Конечно, мама была в шоке. Она плакала на груди у своего мужа. Мне было очень жаль огорчать ее.

Работалось мне тяжело, я была бледная-бледная. Коллеги, меня жалея, помогали. Хоть и не догадывались об истинной причине моей бледности. Утренние тошноты я списывала на больной желудок. Училась вообще отвратительно. То есть я-то старалась. Но периодически засыпала на лекции. А если не засыпала, то боролась со сном. Пришлось брать академический отпуск. Как раз в это время у меня должен был быть очередной отпуск на работе, плавно переходящий в предродовой.

Ноябрь месяц. На работу не надо, а ведь там, на работе, помогая больным, я забывала о своих проблемах. Там меня хоть как-то жалели. Я решила съездить к бабушке в Ростов-на-Дону. Город, где я родилась и выросла, где мой отец, где друзья моего детства. Благо деньги на дорогу были. Есть риск путешествовать одной, будучи беременной, но он оправдался. Родные во-первых сразу догадались обо всем. Во-вторых, окружили и любовью и лаской. Подруги отдали от своих детей кто что. Кроватку, пеленки, распашонки. Конечно, злоключения еще не кончились. Беременность протекала тяжело, а впридачу я еще поскользнулась и упала, попала в больницу. И очень была удивлена. Не по месту жительства, но меня приняли как родную. Персонал был очень чутким и внимательным.

Мамина сестра еще пыталась и по-хорошему, и криками, и угрозами склонить меня к искусственным родам. Ребенок во всю шевелится, буянит, можно сказать. Но спасибо отцу, запретил нам встречаться. Я и так больше времени находилась в больнице, чем дома. А потом солнечным воскресным утром родилась Анечка. Крикуха была!!! Все ночи на пролет я на руках ее качала. Бывало время к трем уж близится, бабушкина крестница (жила через дорогу) придет. «Чего свет жгете?» Возьмет и укачает. Бывало отец встанет: «Иди, поспи». Нервозность во время беременности сказывалась. И болела девочка часто, у меня молоко жидкое было – мяса я тогда совсем не могла есть. Трудно было, но помощь приходила, откуда не ждали.

Когда мама впервые увидела малышку — а было нам уже   месяца 4, сердце ее растаяло. Еще три месяца она приходила к Анечке, а со мной как бы не разговаривала. Окончательное перемирие состоялось на Анютиных крестинах.

Нашлась хорошая женщина, которая присматривала за Анютой, пока я была на лекциях. Детские деньги и стипендия — деньги небольшие. Но я не заботилась о больших. Я знала, что мне надо выучиться и воспитать малышку. И я училась. Сама себе в уме считая, сколько будет Анечке, когда я закончу.

Многое теперь забылось, но главное-это надеяться не на людей, а на Господа. Для меня, тогда еще не воцерковленной, это был главный урок. Урок, который я, казалось, усвоила, но видать не до конца…

Аборт

В 24 года я была психологически невероятно зависима от мамы. Рассказывать нашу семейную предысторию, наверное, смысла нет. Ограничусь тем, что практически всю мою жизнь мама была тяжело больна, болезнь физическая дала осложнения и на психику. Атмосфера в доме постоянно была очень тяжелая – невероятная мелочность, подозрительность, капризы, истерики… Малейшие мои попытки поступать не по маминой указке заканчивались скандалами, тяжелыми обвинениями, и что самое страшное, фразами о том, что из-за моего непослушания мама непременно заболеет и умрет.

Это очень тяжело – жить с детства с грузом ощущения, что любой твой поступок может стоить жизни человеку, которого ты любишь больше всего на свете, поверьте мне… В общем, несмотря на весь мой страх перед мамой, глупостей я наделала. В ту пору я собиралась замуж за человека совершенно чужого, нелюбимого. Но это был мой единственный шанс хоть как-то вырваться из семейного кошмара. О том, что из одной западни я сама иду в другую, я старалась не думать.

Мамина подозрительность в ту пору еще больше обострилась, она начала проверять мой календарь месячных, попытки хоть как-то уйти от такой мелочной опеки встречала новыми скандалами и обвинениями меня во всем, что только могло придти ей в голову.

И вот на таком фоне у меня случилась задержка. Один день, два… Я была не просто в панике – в ужасе. Открыться маме было совершенно немыслимо, тем более, что я была абсолютно уверена, что от такого потрясения она умрет немедленно, а жить с ее смертью на совести я не смогу. Пришлось имитировать якобы начавшиеся месячные, а самой срочно искать выхода. По совету подружек в ход пошли ванны с горчицей, пригоршни аскорбинки – ничего не помогало.

Еще дня через два я через силу рассказала о своей проблеме двум сотрудницам, по возрасту годившимся мне в матери.

– И что ты ревешь, дура? У тебя задержка сколько недель?

– Четыре дня.

– Слушай, тут неподалеку недавно клинику открыли, «мини» делают, если задержка не больше недели. Это вообще ерунда, мы делали – ни в какое сравнение с обычным абортом не идет. Придешь, быстренько все сделаешь и через час домой. Все удовольствие – полтинник. Деньги-то у тебя есть?

Деньги у меня были. Как раз незадолго до того из семейного бюджета мне выделили триста рублей на свадебные расходы, так что можно было постараться списать «абортные» расходы на другие траты. Жених мой к новости отнесся достаточно безразлично, предоставив все решать мне самой. Денег, впрочем, тоже не дал, но в клинику сопровождать согласился.

Позвонила я, записалась, потихоньку вытащила из дома, как велено, простыню, пеленку и ночнушку. На подступах к клинике ноги уже подкашивались, к горлу подкатывала противная тошнота, а руки-ноги ходили ходуном.

В холле в ожидании сидели десятки девчонок, в основном значительно младше меня, взрослых женщин среди них были единицы. Нас по очереди гнали на более чем условный осмотр, анализы, а потом в предбанник перед операционной. Отговаривать никто и не пытался, а отношение персонала было презрительно-унизительным.

Когда передо мной уже никого не оставалось в очереди, появилось огромное желание бросить все, плюнуть на деньги, и убежать. Но я вспомнила мамино лицо… и осталась. Из операционной вышла согнувшись пополам белая как бумага девчонка и настала моя очередь. Мне дали выпить таблетку но-шпы, чтобы расслабить чуть-чуть мускулатуру. Когда я осторожно заикнулась про наркоз, медсестра грубо одернула, что таким, как я, никакого наркоза не положено, и так не баре.

Уложили на высокий стол, присоединили какие-то шланги, машина взвыла…. Такой боли, как тогда, я больше никогда в жизни не испытывала. Боли и ужаса…

Потом медсестра велела спуститься, выйти в другую комнату и полежать полчаса с ледяной грелкой на животе. По-моему, я тогда упала в обморок, во всяком случае, сознание отключилось точно, словно я провалилась в какую-то черную дыру. Через некоторое время меня растормошили и сказали отправляться домой. Всю дорогу меня колотила нервная дрожь, но дома мне удалось соорудить на лице улыбку, рассказать какую-то выдуманную байку о якобы романтичной прогулке под черемухой и упасть спать. Было это в середине мая 1989 года…

Потом было замужество, закончившееся через полтора года разводом, крещение, неудачные попытки воцерковления, второй брак, двое детей, мамина смерть… И тяжелая депрессия, причин которой я найти не могла.

Со временем многое мне стало понятнее. Скорее всего, никакой беременности у меня в первый раз не наступило – дисфункция и до того уже была, вероятность наступления беременности от наших «экспериментов» с первым женихом тоже была крайне низкой, да еще и сам он, как выяснилось позже, оказался практически стерилен. В клинике же через «машину» прогоняли поголовно всех обратившихся «чтобы потом неповадно было», да и деньги, которые они за это брали, в 89-м году были весьма немаленькими.

Этим я себя пыталась успокаивать, но тоска все равно не отпускала. Иногда она становилась острее, иногда просто сидела тупой иглой. Я сходила с ума от этого ощущения и не знала, как жить с этим дальше. Через некоторое время я наконец пришла в церковь….

Постепенно до меня стал по-настоящему доходить смысл того, что я наделала. Был ребенок или нет – неважно, много лет назад я внутренне решилась на аборт, этого было достаточно, чтобы ощущать себя убийцей.

Тогда и пришло настоящее покаяние, до слез. Несколько раз я пыталась рассказать обо всем на исповеди, но начинала каждый раз с фразы, что меня мучает совершенный до крещения грех, и в этом месте батюшки меня прерывали – дескать, как же так, получается, ты не веришь, что в таинстве крещения омываются все совершенные ранее грехи. А у меня не получалось объяснить, что крестилась я практически с бухты-барахты, ничего толком не понимая, не готовясь…. Поэтому и не было в момент крещения покаяния и отказа от прежней жизни…

Великим постом в этом году память о совершенном стала еще острее. Каждый раз, готовясь к исповеди (а исповедовалась я еженедельно) я невольно первым делом вспоминала аборт, но пыталась убеждать себя, что раз батюшки так говорят, значит, не к чему к нему возвращаться. Но возвращалась, тем не менее, причем со все большей и большей душевной болью.

Наконец настал такой день, когда, буквально дорвавшись до аналоя, причем на исповеди совсем не у того («доброго») батюшки, к которому хотела попасть, а у «строгого», я выпалила «Не могу больше… Я в молодости из страха перед родителями сделала аборт…». Не помню, что потом говорила я, что – священник. Помню, что меня поразила его реакция – я ждала, что он будет меня обличать, отнесется сурово, а увидела сострадание и боль за меня… В тот раз я как раз не готовилась к причастию – от душевной борьбы замучилась настолько, что не могла заставить взять себя молитвослов в руки, а два последних дня перед исповедью просто проревела (на абортные мучения наложилось еще кое-что)… Тем не менее, причащаться меня благословили. «Иди, причащайся, такие раны надо исцелять…»

С тех пор потихоньку началось выздоровление…

Крохотка

В то время я была молодой и не понимала многого. Как и учили нас в школе, я думала, что все мы произошли от обезьяны, что все мы в утробе материнской проходим путь от клеточки, рыбки, птички до лягушонка, а уж перед самыми родами превращаемся в маленького человечка. Во все это я верила как в истину.

Когда я вышла замуж, то очень хотела иметь детей, но сколько – это я думала определять сама. Хочу — двое, хочу — трое. Муж мой хотел много детей. В этом вопросе мы с ним не сходились.

Все было замечательно. У нас родился наш первенец, замечательный малыш. Для молодого папы это было не просто испытанием его как молодого отца, не просто радостью от общения с сыном, но еще и предметом гордости – СЫН! Жили мы хорошо и радостно, но вскоре нам жизнь преподнесла испытания. Я снова была беременна. Муж был в восторге, чего нельзя было сказать обо мне.

После тяжелых родов и перенесенного мастита, я была сильно напугана. И перспектива пройти все заново меня не устраивала. Мой материнский инстинкт куда-то испарился перед предстоящими трудностями. И я решилась на ужасное – я решила сделать аборт. Ужас я испытываю теперь, а тогда мне казалась это обычной операцией, которую делают почти все, никакого риска, да и какой риск -там же еще ничего нет: головастик какой-то, даже не человек.

Муж от моего решения был не в восторге, пытался уговаривать, осторожно, без нажима. Но я была непреклонна. Как же! Кругом говорят, что это дело женщины решать: делать аборт или нет.

А ведь вопрос можно поставить и по-другому: дать жить или убить!

Время шло, я сходила к гинекологу, встала на очередь на аборт, сказала об этом мужу. Тогда, исчерпав, видимо, все аргументы в пользу малыша, он сказал мне, что я убийца, и, что если хочешь, то убивай. Я задумалась, но ненадолго, продолжая упорствовать.

И вот однажды вечером, придя с работы, мой муж принес большой сверток, бросил его на кровать и сказал: «На! Убивай!».

Я развернула сверток и увидела кучу распашонок, ползунков, пеленок, чепчиков. Я заплакала и никуда не пошла. У нас родился второй сын, замечательный карапуз. Мой второй сынок рос ласковым и любящим, каждый день он говорил как любит меня.

Сейчас ему двадцать пять лет, но он таким и остался: любящим и ласковым. Кроме того Господь наградил его способностями писать стихи, петь и играть на гитаре, делать все своими руками, быть хорошим программистом, любить своего старшего брата и родителей, быть абсолютно бескорыстным человеком.

Когда я смотрю на него, то меня охватывает чувство страха, что его могло не быть, и чувство благодарности к мужу за то что он спас его.

А потом родилась я…

Оксана встречалась с Сашей почти два года, когда выяснилось, что она беременна. Ей было девятнадцать лет. Ему, кажется, двадцать три. Одним словом, молодежь. Разговоры о женитьбе вроде бы велись, но как-то не слишком активно и совсем неуверенно. Саша был парень видный, девушкам голову кружил по полной программе и не думал так скоро связывать свою жизнь с одним единственным человеком. Даже если у них будет ребенок. Тем более, если будет ребенок. Оксана училась на последнем курсе музыкального училища, училась хорошо и вообще-то собиралась продолжить обучение в консерватории, не говоря уже о том, что хороших ребят вокруг нее было полно, казалось, мужа ей еще выбирать и выбирать. Ситуация была непростой.

Мама Оксаны, полностью сосредоточенная на работе серьезная женщина, не слишком интересовалась личной жизнью, делами и здоровьем дочери. Вроде жива, вроде здорова, вроде где-то учится, девушка красивая и самостоятельная, значит, не пропадет. У нее самой все в жизни было как по плану: окончила институт, «вовремя» вышла замуж (в 24 года), через какое-то время родила двоих детей, – никаких «щекотливых» ситуаций, никакой проблемы выбора… Как придти к такой женщине и сказать ей, что ее дочь беременна, да еще в 19 лет, при неоконченном среднем (!) образовании, без мужа и, в общем-то, без профессии! Конечно, Оксана побаивалась своей «железной» матери, ее правильности и категоричности во многих жизненных вопросах.

Однако время шло, нужно было либо открыться и просить помощи, либо что-то предпринимать самой. Но ведь Оксана   еще не выбрала, что именно она хочет сделать – оставить ребенка и выйти замуж, оставить ребенка и воспитывать его одной, сделать аборт тайком или сказать матери, а дальше будь, что будет…

Промаявшись около месяца и поняв, что со стороны отца ребенка особенной помощи и поддержки ждать не приходится, Оксана все-таки пришла к маме и открыла ей все, как есть. И будущая бабушка сказала, что рожать нужно в любом случае, неважно, с мужем или без, что, мол,   прокормим и вырастим сами. Вот такое довольно неожиданное решение. Конечно, сама Оксана хотела этого ребенка, возможно, она сомневалась в возможности и своевременности рождения дитяти в сложившихся обстоятельствах, но понимала, что «избавиться» от ребенка совсем не то же самое, что вырвать больной зуб, хотя многие врачи часто утверждали именно так.

Училище было окончено, Саша не торопился нести ответственность за судьбу Оксаны и будущего малыша, наступило лето. Оксана все-таки поехала на прослушивание в консерваторию в другой город. Еще раньше она договорилась с тамошней преподавательницей, что сыграет ей несколько пьес перед вступительными экзаменами. Придя домой к профессорше, Оксана была потрясена! Оказалось, что в огромной квартире выросло пятеро детей! То есть удивительная женщина успевала не только принимать на дому учеников (в гостиной стояло два роскошных белых рояля), заниматься со студентами в консерватории, но и растить собственных пятерых детей! У 19-летней Оксаны это не укладывалось в голове! Но это ее утешило и поддержало в намерении самой стать матерью.

Экзамены, правда, Оксана провалила, поскольку все, чего ей тогда хотелось, это еды в любом виде! В 8 утра она стояла у дверей местной пельменной и ждала, когда туда начнут пускать, чтобы заказать себе двойную порцию и еще чего-нибудь на закуску. Съесть она все не могла, но исправно покупала эти пельмени в огромных количествах. Привычные ко всякому мужики, завсегдатаи пельменной, выстраивались в очередь, чтобы поглазеть, как хрупкая девчонка будет уплетать всю эту гору еды!

К концу лета Оксана вернулась в родной город. Она нисколько не расстроилась, что с учебой не сложилось. Она понимала, что теперь ее жизнь изменилась, что думать отныне нужно не только о себе, но и о той маленькой жизни, которую она носила под сердцем.

Неожиданно объявился Саша. Не знаю, как долго и что именно они выясняли в жаркий августовский вечер, но через некоторое время Оксана и Саша расписались и стали жить вместе.

А через четыре месяца родилась я.

Фото также с : http://hramsuvorov.cerkov.ru/7-istorij-pro-abort/